Black TigerS

Клан Black TigerS зарегистрирован 18 июля 2006 во главе с игроком MoonLena.

История клана

Настали трудные времена для Черный Тигров. Разудалые набеги и веселые пьянки сменилось непросветной серью бегства. Вальд смотрел на остатки некогда веселой ганзы: сжимающиеся челюсти облавы уже собирали свой кровавый урожай – многих из своих друзей он потерял за эти длинные семь дней. МунЛена, возглавляющая колону на пегой лошади, окинула взглядом отступающих: злые, буквально валящиеся с лошадей от многодневного недосыпа, бойцы едва держали заданный темп. Злые, уставшие, но не покоренные. Пока не покоренные.
Вальд заметил ее взгляд, брошенный в пол оборота. Взгляд полный отчаянья. Отчаянья не за себя, а за тех кто пошел за ней.
Надо что-то делать.
*****

Приморский городок праздновал День Последнего Камня. Огромная центральная площадь, полностью покрыта каменной брусчаткой из камней, которые на протяжении многих лет взимались на въезде в город, как пошлина, была полностью забита народом.
Палатки торговцев, праздничный эшафот и огромная яма, вырытая позади площади, служили ее украшением. В яме, из которой когда-то брали грунт для строительства, сидели заключенные, собранные в честь праздника со всей округи. Суд и исполнение приводились здесь же: заключенных партиями вытаскивали из ямы на эшафот. По реакции толпы сидящие в яме, узнавали о судьбе очередного приговоренного: если толпа ликовала, значит бедняге не повезло. Дело шло скоро: кто-то получал свои десять плетей по мягкому месту, кому вырывали ноздри. В любом случае некровожадная толпа была довольна действом: организаторы праздника знали основной закон таких мероприятий – от легких провинностей, наказываемых чисто символично и имеющих для наказуемого более психологический аспект, медленно переходить к особо страшным, когда от одного перечисления наказаний для провинившегося стынет кровь в жилах мирных обывателей.
- Ну, что ж. Вот нас и осталось в этой блевотнице трое: молчун-покалачун, я, да паршивая ведьма, которая, не смотря на всю свою бесовскую засранную силу, не смогла уйти от справедливого наказания.
Как и думал Вальд, первым нервы не выдержали у грузного мужика, обладателя грязной монашеской рясы, сидящего в яме справа от него. Вальд был сильно удивлен тем, скулящая слева нищенка, одетая в изорванное, местами подпаленное платье, на деле оказалась ведьмой.
- Вы думаете я нервничаю? – не унимался монах,- Вовсе нет. Чего мне-то париться: кореша сунули нужным человечкам и теперь ненужные документики тю-тю.
Монах нервно рассмеялся.
- Теперь мне крыша че по делу светит - руку правую отрубят, да на каторгу,- монах нервно потер свои потные ладони,- а я ж левша, кореша! Конечно, без лапы плохо, но уж лучше так, чем на дыбе. И вообще, Толстый Монк и не из таких передряг вылезал,- монах склонился над ухом Вальда и заговорщицки зашептал,- когда я на киче сидел, успел малявку шурину кидануть. Он дьячком при патриархе канючиться во, мне хламидку подогнал. Велел косить под этого… блаженного, тьфу-ты-нуты, под верующего. Говорит мамни…фабмистия может случиться.
Толстяк отвалился от Вальда и успокаивающе заговорил:
- Да и за себя сильно не переживайте. Вам тоже облегчение выйдет.
Нищенка прекратила скулить, внимательно прислушиваясь к словам монаха.
- Раньше с последними из ямы такие ужасы творили, просто жуть! Местный законник особо любил такую фиксочку: брал бычка с поля, потрошил его. Причем любил, мразь, сам из бычка внутренности вынимать, все кроме трахеи. В эту трахею вставлял флейту, а в бычка засовывал человечка. Тушу зашивали, подвешивали на вертел и жарили на медленном-медленном огне. Человечек внутри кричит, а флейта поет. Красота, мля!- монах театрально выдержал паузу и продолжил,- но, как я уже говорил, вам немного подфартило: в честь праздника в город приехал краевой наместник. Канешна, военные тоже сволочи порядочные, но кентарийские вояки, по крайней мере, издеваться не будут…
В яму опустилась лестница и хмурый голос сверху пробурчал:
- А ну, вылазь! И без энтих там, шуточек, на!
Доски эшафота поскрипывали под ногами Вальда. Его глаза долго не могли привыкнуть к дневному свету, и когда они начали хоть что-то различать, первым он увидел наместника. На наместнике была кольчуга, сделанная из маленьких четырехугольных щитков. Лицо его пересекал ужасный вздувшийся алый шрам. Вокруг наместника, разместившись за длинным столом, восседали отцы почтенного города. Наместник листал пухлую папку, сшитую воловьими жилами. Еще две такие же папки лежали рядом.
- Поль де Монк Августовский? – пронзительный взгляд серых глаз наместника прошелся по обвиняемым и остановился на жирном монахе.- Ознакомившись с вашим делом, я не понимаю, что вы делаете среди идущих на последний приговор.
Монах радостно затер своими пухлыми ладошками, будто используя последнюю возможность сделать что-то двумя руками. В толпе кто-то возмущенно загукал, но одного взгляда наместника хватило для успокоения горячих голов.
- По закону, за ваши преступления полагается отсечение правой конечности,- к наместнику наклонился один из сидящих рядом и что-то зашептал,-…но в виду вашей набожности, по просьбе патриарха, вам отрубят левую руку, дабы правой вы могли креститься. Приговор окон….
Дальнейшие слова потерялись среди криков и визга монаха. Когда с монахом было кончено, на центр эшафота вытолкнули девушку.
Едва стоило наместнику открыть ее папку, как его будто подменили: шрам побелел, сам он надулся, огромный кулак громко с размаху ударил по дубовому столу:
- Властью данной мне Империей, я объявляю эту женщину невиновной! После того, как меня, смертельно раненого, буквально вытащила с того света одна из обладающих даром, я пообещал, что приложу все свои силы с борьбой с этими постыдными суевериями!
Толпа на площади словно взорвалась: в сторону стола со старейшинами полетели помидоры и куски свежее вырванного булыжника. Но рассредоточенные в толпе солдаты быстро навели порядок, сломав парочку носов особо рьяным зачинщикам. В это время группа воинов из личной охраны наместника окружила плотным кольцом девушку и, раздавая тумаки направо и налево, двинулась через толпу в сторону палаточного лагеря.
Наместник долго молча листал последнюю папку. Затем посмотрел на Вальда:
- Глядя в эти бумаги я больше вижу, как ответственные за операцию баронеты оправдывают свои промахи, чем действительно стоящие обвинения: «…увел карательный корпус от банды.. », «…ожесточенно сопротивлялся при аресте…», «…растянул клешни облавы, создав впечатление наличия бандформирования в районе западной пустоши…». Откуда они только слов таких нахватались. Вальд стоял молча, не отводя своих глаз от сурового взгляда наместника.
- Если половина из того, что здесь написано - правда, то, будь ты воином, простым рубакой, таким же как и я, - наместник приподнялся из-за стола распрямляя свою могучую фигуру,- я даже отдал бы тебе честь, как достойному противнику…
Вальд продолжал молчать.
На центральную площадь городка опустилась опасная тишина. Казалось, какой-то злой волшебник накрыл все звуки города тяжелым одеялом, погасив и примяв их. Вальд услышал биение своего сердца.
- Что ж, давайте порадуем чернь кровью,- брезгливо бросил наместник, давая знак палачу.
Толпа радостно зашумела. Вальда поставили на колени и, не развязывая рук, заставили положить голову на старый пень. Престарелый палач, не смотря на годы, ловко подхватил огромный топор. Пару раз перекинул, словно перышко, из руки в руку. И, неожиданно для Вальда, раскрутив его до солнечных бликов по окружности, занес над головой.
Топор замер в вершине замаха. Палач медлил, в толпе начали посвистывать.
- Не жалеешь, сынок? –раздался хриплый голос из под маски.
- Ни капли.
Свист.
Хруст.
Свет.
…Ее взляд, брошенный в пол оборота, полный …
Жирные красные капли с трудом впитывались в свежеструганные доски наспех сколоченного эшафота.

Артель"Козопас&Юська"