Легенда Клана
Сколько же лет прошло? Проклятье, почему я не помню? Куда ускользает память? И откуда это страшное ощущение, что так бывало уже не раз. Что каждый раз что-то спасало, а в этот раз – не спасёт. Откуда? Что происходит? Сколько лет прошло?
Они знают меня как исихаста. Кто я на самом деле? Я же вчера помнил! Только вчера! Река, дай ответ, покажи!
Река молчала. Она всегда отвечала на мои просьбы, даже когда самой реки почти не было. Всякий раз на водной глади появлялась картина, которая проясняла прошлое, настоящее и будущее. А сейчас её не было.
Осталось только одно, последнее средство. Средство, к которому я почти никогда не прибегал. Или прибегал? Проклятье…
Ноготь вспорол тонкую старческую кожу на запястье, капли крови упали в речную воду и застыли в ней, не растекаясь бесформенными мутными пятнами, зависнув в текущей воде в виде маленьких алых шариков. Их не сносило течение, казалось, что они вообще не замечают, что вокруг вода.
«Река, прими этот дар, дай ответ! Что происходит?»
Капли стали менять форму, сливаясь в нечто похожее на лист пергамента – и на его поверхности я увидел Лицо. Его трудно было не узнать. Но давно я не видел его с такой ясностью. С того далёкого дня, когда настоятелем стал МисТ.
«Мортиус… Пришёл за мной… Сколько же мне лет? Сколько настоятелей я помню? Что заставило тебя забыть дорогу ко мне, Младший Тьмы? И кто помог вспомнить? И кто поможет вспомнить мне?»
Река наконец обрела власть над кровью. Мгновение – и поток воды разорвал Лик Мортиуса, развеял его и понёс вниз по течению… Далеко, невероятно далеко.
* * *
Сколько же лет прошло? Сколько лет прошло с того дня, когда река, до того больше похожая на ручеёк, снова стала полноводной? А сегодня вода снова стала уходить. И не так, как обычно бывает в летнюю засуху – за одну ночь вода отступила от берега на семь шагов.
Рыбаки рассказывали, дескать, выловили утром рыбу с человека ростом, но без чешуи совсем. И не сома или угря, а совершенно невиданную, каких отродясь не водилось на свете. А один даже говорил, что рано утром в реке вместо воды кровь текла…
Люди волновались. Такого не было даже в те времена, когда был жив прошлый игумен, душу Тьме продавший.
«Исихаст! Смотрите, старик исихаст!» – вдруг закричал кто-то, указывая на сухощавую фигуру, что, низко опустив голову, шла по дороге.
«Ну всё, старый, щас ты нам всё про реку нашу расскажешь. Чай, видел, как помер проклятый игумен!» – Зарычал какой-то детина, из тех, что смолоду за пивом и свининой жизнь просиживают и потому внешне и повадками на медведей похожи. Толстые волосатые руки схватили старика за плечи. Казалось, детина вот так вот, двумя руками, может смять старика, сломать все рёбра…
Исихаст поднял голову…
Увалень задрожал всем телом – лицо старика казалось мёртвым. Снежно-белая кожа, ни единого движения под ней. Тонкие губы были совершенно бескровными… Внезапно с головы исихаста упал капюшон, невесомые седые пряди подхватил ветер, они образовали ореол вокруг снежно белого лица, от чего старик стал невероятно похож на призрака. А потом детина увидел глаза. Казалось, их не было вовсе – ни зрачков, ни белков, лишь два чёрных провала между веками. Но вместе с тем исихаст явно смотрел – и видел. Но взгляд его проходил сквозь остановившего человека, совершенно не замечая его. Казалось, сейчас исихаст сделает шаг – и пройдёт сквозь плоть насквозь.
Увалень закричал, как не кричал никогда. Ему уже приходилось встречать Мортиуса лицом к лицу – и от стаи волков зимой отбивался. И в реке тонул. Но никогда он не держал Младшего Тьмы за плечи, никогда не заглядывал в пустые глазницы…
Кричащий даже не сразу заметил, как сухие, похожие на сучковатые ветки пальцы сомкнулись на его запястье и сжали с невероятной силы, одновременно выкручивая руку. А когда заметил и попытался вырваться – только растянулся на обочине дороги.
Исихаст же молча одел капюшон, опустил голову и продолжил свой путь.
* * *
Как я здесь оказался? Не помню… Почему разум мне не подчиняется? Я помню, как сидел у реки – а потом вдруг оказался здесь. Не помню, как шёл… Не помню, что случилось…
Эх, Мортиус, Мортиус… Неужели решил-таки навестить старого исихаста?
Сколько раз я тебе дорогу переходил? Скольких спас, скольких предупредил? А исход-то один – где они все сейчас? Никто ещё рукопожатия твоего не избегал… Только я один. О то – долго ли?
Забавно – все эти годы многого даже не видел, без чего иные жизни не представляют. А жил. И ведь неплохо жил, видно понял в душе что-то, что другим неведомо. И ведь не изменилось ничего – позавчера, вчера и сегодня одинаковые дни были. Казалось, мир остановился много, много лет назад. А может, уже не лет, а веков… Не помню…
Отец игумен, ты мне только и поможешь! Я тебя ещё ребёнком видел, на моих глазах ты игуменом стал, я видел, как тебе тяжело было, видел, как ты сначала рос, потом старел… Пока на меня похожим не стал. И тебя Мортиус не обойдёт, как не жаль. А ведь, чай и не ждал ты, что увидишь кончину старого исихаста. Да и никто не ждал. А вот придётся.
Ещё немного совсем осталось… Проклятье, ноги не слушаются совсем…
* * *
«Что с ним случилось?»
«Не знаем, ваше святейшество… Шёл по дороге к монастырю и вдруг упал…» Звуки разговора с трудом пробивались в сознание… А он был уже здесь – за дверью в келью, куда меня принесли. Совсем нет сил, чтобы открыть глаза. Мальчик мой, ты должен мне помочь…
Как всё похоже – тогда, много лет назад, вот так же, по-моему, в этой самой келье, лежал прежний игумен, и все ждали от него главных слов. От меня их никто не ждёт, но я должен их сказать. Ведь если не скажу – и искать не станут. Мальчик мой, ты должен меня услышать! Ты должен сказать мне, что видел тогда, когда четыре дня подряд не ел и не пил, сидел на берегу мелкого ручья и проходил испытание…
Сквозь сомкнутые веки я видел мир… Я видел суть вещей. Видел Мортиуса за дверью, видел двух монахов, что принесли меня сюда – и самого игумена. Он был совершенно не похож на монахов – они казалось серыми неясными тенями, МисТ же – провалом во Тьму. Что же ты видел тогда?
«Что ты видел тогда?»
«Выйдите, оставьте нас!» – коротко приказал игумен.
«Что ты видел?!» – Сил почти не оставалось, лишь на неясный шепот и дыхание ещё хватало жизни в моём иссохшем теле…
«Я видел Тьму, исихаст. И больше ничего…»
«Да… Сегодня… Сегодня сюда придут гости… Они приведут Мортиуса с собой… Он придёт за тобой, за мной, за многими другими… Есть выход… Древний подземный ход. Он открывается на дне реки, но сегодня она обмелеет – и вы сможете выйти. А меня оставьте. Я сегодня хочу с Мортиусом поговорить. Время пришло…»
* * *
«МисТ, люди идут громить монастырь. Говорят, что ты душу Тьме продал! Говорят, что в исихаста нашего Мортиус вселился. Бежать надо, отец игумен!»
«Рано. Я хочу видеть, что случится и исихастом. Такие, как он, просто так не уходят. Что-то случится. А вы пока готовьтесь бежать.»
Он был здесь. Он уже подошёл вплотную к двери, уже протянул руку. Он не станет ждать, как ждал когда-то решения прежнего игумена. У него ещё так много работы! Что такое для него один исихаст, который и так свой век намного, ох намного пережил…
«СТОЙ!» – внезапно сказал Младшему Тьмы игумен. Он тоже видел его, тоже чувствовал.
И Мортиус, всесильный Мортиус, который до этого лишь изредка внимал мольбам и никогда – приказам, остановился…
«Сегодня ты его не получишь. Ничего в мире не изменится, если исихаст поживёт ещё. Уходи, Мортиус. Найди себе другую жертву – мир велик, ты не останешься без работы!»
Бог поколебался – и отступил. На шаг, на два, всё дальше и дальше, пока наконец не исчез совсем, не сгинул где-то за гранью моего восприятия. И одновременно стала возвращаться память, восстановились силы.
Память открывала всё новые и новые события, всё дальше в прошлое отодвигая границы моей долгой, очень долгой жизни, отодвигала к тому рубежу, до которого не было почти ничего. Теперь я помнил всё. Я помнил все мои бесчисленные встречи с Мортиусом, вспомнил, как люди, очень похожие на игумена, всякий раз отгоняли Архилича…
Я вспомнил, что они видели во время своего испытания… И что было всякий раз после этого…
«Пора, МисТ. Сегодня Мортиус своей добычи не получит. Пойдём, оставим им монастырь. Теперь у нас другой путь.»
* * *
За нашими спинами был огонь. Под нашими ногами была вода. Река обмелела, обмелела невероятно, в самом глубоком месте вода едва доходила до колена. Выход из тайного коридора был занесён изрядным слоем песка, но мы всё же смогли открыть его…
А далеко позади простолюдины, взбешённые нашим побегом, жгли пустой монастырь.
«Что теперь?»
«Теперь? Теперь идём на другую сторону реки. Она защитит нас.» Когда последний из монахов выбрался на то место, что ещё недавно было берегом реки, я обернулся к ней. Надлежало закрыть свой долг перед той, что не раз мне помогала.
«Я отпускаю тебя! Слышишь? Больше ты не будешь повиноваться никому! Ты свободна!» – Проговорил я, глядя на необъяснимо быстро прибывающую воду. Когда-то давно я вызвал грозу, чтобы возвращение воды не выглядело необъяснимым. Теперь было всё равно.
«Исихаст, что происходит?»
«Ты знаешь, МисТ. Просто забыл. Скоро память вернётся. Тебе повезло, ты не забыл хотя бы Тьму».
«Но как же быть с остальными? Они же видели Создателя!»
«Освободи их волю, игумен, и спроси, что они видели на самом деле. Поверь, они вспомнят. Это тяжело – вернуть память. Но возможно. Они вернут». «А что потом?»
«Потом? Потом будет Тьма. Тьма и мы. Освободи свою волю, освободи волю тех, кто пошёл за тобой – и ты всё поймёшь. И увидишь путь. А сейчас просто радуйся – ты наконец свободен».
zavr (c)
Артефакты клана
